В подмосковной деревне,
Что стоит на реке,
Часто видят старушку
В тёмно-синем платке.

У гранитной плиты
Слёзы тихо смахнёт
И букет полевой
Неизменно кладёт.

Дома ждёт старый кот
И старик инвалид,
Только сердце её
Всё о сыне болит.

Здесь гремели бои,
Здесь стоял сущий ад,
Но не дрогнул её
Близкий сердцу солдат.

Рвался враг на пролом,
Под бушующий вой,
Только он не прошёл:
Щит стоял там живой.

Пусть гордятся все мамы
Тех великих солдат,
Что стояли здесь на смерть
За полвека назад.

У деревни живой
Тихо плещет река,
И букет полевой
Не завянет в веках.

Рассказ моего деда

«Дед, а дед! Ну почему
(дети просят без конца)
Не расскажешь про войну,
Про себя, как про бойца?»

«Вон соседский старина
Шрамами весь исчерчён,
Тот, что носит ордена, -
Про войну расскажет он.»

Так дед внукам отвечал
На их вечные вопросы,
Или попросту молчал,
Чуть завидя нос курносый.

Но сегодня в день победы,
Мне он говорит:
«Посиди, родная, с дедом, -
вся душа горит.

Память бродит словно тень,
Возвращая мне
Горький и печальный день
В страшной той войне.

В этот день наш взвод усталый,
После схватки жаркой,
Отдыхал в сторожке старой
С огоньком неярким.

Спать хотелось, только спать
Было негде мне.
Вот и вышел подышать
В редкой тишине.

Портсигар достал трофейный,
Вынул папиросу…
Вдруг огромный силы взрыв
Отшвырнул меня к откосу.

Как очнулся, тронул бровь,
Будто что то вспоминая.
С головы сочилась кровь,
Всё лицо мне заливая.

Сердцем чувствуя беду,
Полз я по дорожке,
Наяву или в бреду
Всё искал сторожку…

Не забыть мне никогда,
Сколько бы не жил,
Вражий самолёт тогда
Долго там кружил.

Видно, я счастливым был,
Жив и вижу свет.
У моих друзей могил
В этом мире нет».

Дед вздохнул, сутуловат,
Тяжело согнулся.
А от темени на скат
Шрам кривой тянулся…

избранные стихи из сборника 'СЛОВО О ПЕРВОМ ЭШЕЛОНЕ'

'А чья земля за амбразурой?'

Здесь не поля. Здесь м и н н ы е п о л я.
В двухстах шаках - немецкие окопы.
А посреди - ничейная земля,
Бесхозный клин растоптанной Европы.

Ничейная? Не может быть такой!
От века щуры здесь свой дом держали.
Здесь прадеды ходили за сохой,
Прабабки наши тут в межах рожали.

А мы глядим теперь через прицел
На вздыбленный, униженный и жалкий,
Распаханный фугасами надел -
Издревле наш, но ставший вдруг нейтралкой.

Не знать покоя нам, не спать ночей.
Чужую силу силой пересиля,
Вернуть ничью России из ничьей!
Не может быть н и ч ь е й земли в России.

Как старинные дублоны,
Как старинные дукаты,
Тускло светятся патроны
В магазине автомата.

Но не призрачное злато
В наших дисках, в наших лентах.
Для всамделишной расплаты
Эта звонкая монета.

Мы готовы без заминки,
Раскошелив магазины,
Рассыпать горстьми ефимки,
Луидоры и цехины.

А как славно было б в книжку
Перенесть сейчас парнишку.
Чтобы в сказочном сюжете
Промотать монеты эти!

Только я не юнга-мальчик
С Билли Бонсова корвета.
Мальчик-с-пальчик - автоматчик
Из реального сюжета.

Ждут сигнала батальоны
Для рывка в траншею вражью.
Тускло светятся патроны...
Мы готовы
к абордажу.

'Дум-дум' - разрывные пули, причинявшие особенно тяжелые ранения. Советские войска патронов с разрывными пулями, разумеется, не применяли (мы как обычно заботимся о своих врагах).

Замполит под Выборгом
Разнес меня начисто -
Зачитал выговор.
За что? За варварство!

...Патроны трофейные,
Калибра пригодного.
Кем не велено?
Что незаконного?

Блестят патрончики,
Бьют без осечки.
- Давай, пулемётчики,
Набивай ленточки!

Надёжная марочка!
Мы их под Выборгом
По автоматчикам
Лент восемь выбили.

За лентой ленточка -
Хоть пой от радости!..
Ан нет - осечка:
Полковник в ярости!

В лицо мне - патронами:
О чем, мол, думали?
Противозаконные!
С 'д у м - д у м а м и'!

Добро, хоть выговор.
Трибунал бы - запросто!..

...Как в дерьмо, под Выборгом
Вляпался в варварство.

Ребята, скажите - вся эта лажа и вправду цепляет до мандража?
Раз клевый чувак про войну не скажет, он больше не клевый, прощайте, жаль?
Вся эта кровавая сучья свадьба, направо, налево, равняйся, пли...
Мы в детстве читали - все люди - братья. Оплачено братство куском земли.
Пятнадцать сестер выдирают серьги из мочек друг другу, где братья, э?
Все то, что когда-то горело в сердце, пересчитали потом в у.е.
Заразен пафос, как гонорея, живуч и липок, как таракан...
Нет, за столетья не помудрели, лишь помудели, но так, слегка.
Кто выйдет в черном, кто выйдет в белом, покрыта карта рубцами лжи.
А мама, помнится, так хотела, чтоб мы решили с тобой дружить!
Грузины - бяки, виват, Россия, за ножку Буша, и наших нет.
А мама, помнится, так просила, чтоб мы не перлись на красный свет!
Пока стреляют по людям люди, пока статистик выводит счет,
несут кому-то звезду на блюде, в гарнире - сладости и почет.
Пока сочится из пасти пена, пока за холку берут страну,
скажу я тем, кто сидит за сценой - засуньте в жопу свою войну!
Кто я такая? Мария, Машка, башкир - мой папа, хохол - мой дед,
у осетина куплю барашка, милОму с Дона сварю обед...
Пускай мы даже уже не братья. Наш мир поделен на этажи.
Мы все соседи в одной палате. Нам хватит места, чтоб просто жить.
"Война до колик осточертела" - все повторяют, как А и Б.
А мама, помнится, так хотела, чтобы война не пришла к тебе...

Моя любовь – она не напоказ,
Словесные ей чужды состязанья.
Она сокрыта от ненужных глаз
И твоего не жаждет состраданья.
Поверь: словами прожужжат все уши
Лишь те, имеет кто немые души.

С. Кадашников.

Приснилось мне, приснилось мне,
Я папу видел на войне.
Идет куда-то в сапогах
Не на протезах.
На ногах.

Петр Давыдов
май 2002.

Чёрной свастикой сердишься, воин,
Ты — внутри — ожидаешь в тоске.
И, язычник, тобою я болен,
И тону, как в зыбучем песке…

Ты язычник ночи и мерцаний,
Ты свободен от Света и Тьмы…
И под отзвуки смелых литаний
Ты идешь на пути Сатаны.